СКАЗАНИЕ О ТАВАТУЕ
Поезд
мчался сквозь снежную пургу. Мерно
постукивали колёса. За оттаявшим окном
мелькали заснеженные сосны и побелевшие
от снега гранитные скалы. Мой спутник,
молодой студент-практикант Костя
Званцев не отрывался от окна, жадно
всматриваясь в крутящиеся снежные вихри.
Наш путь лежал на озеро Таватуй. Там мы
должны были провести некоторые
наблюдения, проверить, насколько озеро и
берега его заносятся снегом.
Время
в пути прошло незаметно. На маленькой
железнодорожной станции Таватуй мы
вышли из вагона и, закинув на плечи
инструменты и заплечные мешки,
отправились в дорогу. Хорошо
укатанный просёлок вился в густом лесу.
Вершины вековых сосен грозно гудели под
напором бушевавшего ветра.Через два
часа, продрогшие и замёрзшие, мы сидели в
избушке деда Анисифора, старого
таватуйского кузнеца, и, по его
выражению, «для сугрева» уничтожали
стакан за стаканом обжигающе горячий
чай.
Отдохнув
и согревшись, мы занялись проверкой
полевых книжек и инструментов. На другой
день предстояло обследовать площадку.
Неожиданно Костя обратился ко мне:
–
Леонид Александрович! Что значит слово «Таватуй»?
–
На языке манси, Костя, – ответил я, – «ва»
обозначает воду, а «туй» – путь, дорогу.
Вот и выходит «водный путь», а что
обозначает первый слог, я не мог
выяснить. В прошлом году рылся в архиве
краеведческого музея, но так и не
добился, что это за «та».
Тут
в разговор вступил дед Анисифор:
–
Я ещё мальчонком был робили, мы в ту пору
в кузне вдвоём с отцом. Ну, и зашёл как-то
к нам охотник один, манси. Замок, вишь у
его ружьишка попортился, а охотнику без
ружья известно, что за жизнь? Очень
хвалил он наше озеро. Говорил, большая
сила сокрыта в нём, и лежит эта сила, пока
спит Таватуй, а проснётся, тут и
раскроется она. Рассказал он нам в кузне
сказку одну. Дескать от дедов слышал!
И
дед Анисифор, разгладив бороду,
рассказал нам легенду, слышанную в
детстве от старого охотника...
...Давно
это было, так давно, что на этих горах с
тех пор сто раз вырастал новый лес, а
старый валился и сгнивал. Жило тогда в
этих местах племя, что имело тамгу с
изображением филина, и было оно также
мудро и зорко, как эта ночная птица.
Молодые
охотники племени были сильны и смелы,
старики – мудры, а девушки – красивы. Но
краше всех была дочь старого Тошема –
красавица Нейва. Было у старика двое
сыновей, но старший погиб в схватке с
медведем, а младший не вернулся с гор,
куда ушёл добывать белку. И остался
старик с дочерью Нейвой. Незаметно
выросла девушка, расцвела, как лесной
цветок. И хороша же была она! Тонкая да
стройная, как молодая рябинка, радовала
она глаза всем – и старым, и молодым.
Много
охотников приходило к её отцу, предлагая
за неё богатый выкуп. Но качал головой
старый Тошем и отсылал их к дочери: пусть
сама выбирает. Единственной радостью
для него была красавица-дочка, и не хотел
он видеть её женой нелюбимого человека.
А Нейва в ответ парням, как и отец, качала
головой и смеялась, и смех её был как
журчанье лесного ключа. За этот смех и
звали её Нейвой.
И
только один молодой охотник – смелый и
отважный Таватуй, не был с поклоном у
Тошема. Ещё только двадцать зим видели
его глаза, а был он могуч и силён, как
лось, один-на-один выходя на медведя.
Копьё, брошенное его рукой, летело на
сорок локтей дальше, чем мог добросить
самый сильный охотник племени, и стрела
его не знала промаха. Но сердцем Таватуй
был прост, как ребёнок, и хоть слушали
его советы старики, и был он опытен в бою,
на охоте, но карие глаза Нейвы не
взволновали его кровь. Видел он в
красавице-девушке подругу детских игр, и
не замечал, что выросла она в женщину.
Как и в детстве, при встрече с ней, он со
смехом высыпал ей в колени гроздья
рябина для бус или дарил пойманную белку.
А девушка, встретив его взгляд,
смущалась, и бронзовые щёчки её
румянились. Но ничего не замечал молодой
охотник.
Шло
время, племя кочевало по дремучим лесам,
било зверя и ловило в озёрах рыбу. По
вечерам у костров молодёжь пела песни
или слушала рассказы стариков. Ничто не
нарушало мирной
жизни лесных охотников до поры, пока не
стали приходить тревожные слухи.
Появились с востока в озёрной долине
воинственные люди. Смуглые, верхом на
быстроногих конях, с болтающимися на
копьях конскими хвостами, жгли и сметали
они на своём пути лёгкие жилища
охотников. Детям разбивали головы о
камни, мучили и убивали женщин, а мужчин
угоняли в рабство. Страх и тревога
овладели племенем. День и ночь сидели
старики у костров, придумывая, как
избежать великой беды. А когда стали
приходить спасшиеся от пришельцев,
израненные, истекающие кровью люди,
отдал шаман приказ уходить в горы,
покрытые непроходимым лесом.
Но
возмутился молодой Таватуй. С гневом
ударил он палицей по костру так, что
брызнули в разные стороны огненные
снопы и, вскочив на ноги проклял
трусливого шамана. Долго и горячо
говорил молодой охотник, убеждая, что
лучше погибнуть в бою, чем жить в рабстве.
Горы не спасут, враг настигнет и там, и
больше уходить будет некуда. Звучали в
его словах такая сила и правда, что все,
как один, схватив оружие стали
готовиться к бою.
Напрасно
пытался шаман убедить их в
бесполезности сопротивления – все
только с презрением отвернулись от него.
И только тут понял злобный шаман,
насколько призрачна была его власть над
людьми. Вскочив на оленя, он ринулся в
чащу, пытаясь изменой купить себе жизнь.
Грозно пропела тетива в руках Таватуя, и,
хватая воздух скрюченными пальцами,
рухнул в болото предатель.
Быстро приготовились воины к встрече незваных гостей и в ожидании боя проверяли оружие.
Молча
стоял молодой охотник у обросшего мхом
огромного кедра, чутко прислушиваясь к
долетавшим издалека крикам наступавших
врагов. Легкое прикосновение заставило
его обернуться. Перед ним стояла Нейва с
крепким отцовским луком в руках. И было в
ее глазах столько любви и отваги, что
дрогнуло сердце юноши. Обняв
смутившуюся девушку, он крепко
поцеловал ее в розовые губы. И в ту же
минуту, оттолкнув Нейву, бросился на
появившегося из-за кустов врага.
Один
за другим налетали визжащие враги.
Завязался бой. Как подкошенные, валились
пришельцы под могучими ударами Таватуя.
С тонким свистом настигала свою жертву
стрела Нейвы. Храбро сражались охотники.
Горы трупов устилали путь наседавших
врагов. По телам своих павших воинов
лезли они вперед, чтобы, получив удар
копья или стрелу в горло, свалиться на
примятую траву.
С
восхода солнца до заката длилась битва.
Стаи черных воронов, привлеченные
запахом крови, вились над местом боя в
ожидании богатой поживы. Стали редеть
ряды охотников. Вот с разбитой головой
упал старый Тошем. Пронзенный копьем
повалился лучший певец и плясун Каслон.
То один, то другой, молча или стоном
падали друзья Таватуя. А он, объятый
великим гневом, бился с наседавшими
врагами. Вдребезги разлетелось его
копье от удара меча, лопнула тетива у
лука, и бился он тяжелой палицей. С
бешенством потрясая косматыми копьями
лезли на него пришельцы и с проклятиями
падали под его ударами.
Покрытый
своей и вражеской кровью страшен был
Таватуй. С небольшой горстью бойцов
стоял он на своей земле, защищая свою
честь и свободу, честь и свободу родного
племени. Но когда, наконец, дрогнули и
обратились в бегство жалкие остатки
пришельцев, зашатался могучий Таватуй.
Вытер он залитые кровью глаза и,
радостно улыбнувшись, упал на
истоптанную землю.
С
ужасом увидела Нейва смерть Таватуя.
Полились из ее затуманенных глаз слезы,
и лились так сильно, что слезами ее
наполнилась долина. Стало на этом месте
озеро и скрыло на дне могучего Таватуя. А
красавица Нейва бросилась со скалы и,
ударившись об острые камни,
превратилась в прекрасную речку. С тихим
журчаньем поплыла она по земле, чтобы
рассказать о великой победе и о
геройской смерти молодого охотника…
…
Долго пролежали мы с Костей Званцевым
без сна под впечатлением этой
прекрасной легенды.
А
на другой день с восхода солнца мы уже
были с ним на площадке, измеряя силу и
направление ветра и плотность снега.
Результаты удовлетворили нас. С
высокого берега виднелась вся
необъятная ширь скованного льдом
водоема, над которым кружилась легкая
поземка.
Скованный
народной фантазией образ могучего
Таватуя усиливал для нас суровую
красоту горного озера, на берегах
которого трудятся советские люди,
полные неукротимой воли и жажды труда.
Проснулся Таватуй после векового сна и с
радостью отдает он этим людям свои
неиссякаемые силы! Расцветает чудесный
наш край. Раскрылась великая, необоримая
сила народная. И прекрасны вокруг дела
прекрасных сынов советского народа…
Очистив
от снега инструменты, Костя вытер
раскрасневшееся лицо и по-юношески
ловко вскарабкался на огромный
прибрежный валун. Махая зажатой в руке
шапкой, он радостно улыбался, довольный
работой, морозным солнечным днем и
красотой озера. Легкий ветер раздувал
его волосы. Смотря снизу из его высокую,
ладно скроенную фигуру, я сравнил его со
сказочным Таватуем. Молодостью и силой
веяло от него.
Да. Такие люди, как Костя, рожденные и воспитанные в свободной стране, будут еще отважнее в бою со всякими пришельцами, посягнувшими на свободу нашей Родины.
Л.
Федоров. Уральский рабочий. 12 января 1949 г.
№9
